Персональный сайт Натальи Чистяковой — Натальи Ярославовой
Natalia Chistiakova—Natalia Yaroslavova’s Personal Website

Интервью «Российской газете»

В «Российской газете» (Уральский выпуск, раздел «Экономика в УрФО») от 27 марта с.г. опубликовано интервью в формате «Делового завтрака» с Натальей ЧИСТЯКОВОЙ и Аркадием КУРЧИКОВЫМ.

«Российская газета» попросила высказать свое мнение заслуженного геолога России, директора Западно-Сибирского филиала института нефтегазовой геологии и геофизики Сибирского отделения РАН, доктора геолого-минералогических наук Аркадия Курчикова, а также независимого эксперта, кандидата технических наук, руководителя проекта «Граждане ЗА энергобезопасность: безопасность поставок энергоресурсов и безопасность энергообъектов» Наталью Чистякову.

Российская газета: Недавно в Тюмени осужден по статье «Незаконное предпринимательство» экс-директор одной из нефтяных компаний. Он наказан за перевыполнение плана по добыче нефти, пренебрежение условиями лицензионного соглашения. Между тем такие случаи нередки. Форсирование добычи, с одной стороны, выгодно казне и недропользователю. С другой — нарушается технология разработки, понижается коэффициент нефтеотдачи. Так справедливо ли наказан директор?

Аркадий Курчиков: Форсирование добычи достигается иногда горизонтальным бурением, но преимущественно — гидроразрывом пласта. Последний метод способен дать колоссальный эффект. Условно говоря, брали одну тонну в сутки, после — сразу 10—20. Высокие технологии, однако, надо применять избирательно, в строгом соответствии с проектом. Велик соблазн использовать гидроразрыв на том участке, где и так качают нефти изрядно. Тогда затраты окупаются очень быстро. Зато спустя энное количество времени неизбежно обвальное падение добычи. Случается, в период пересмотра лицензионного соглашения некоторые недропользователи идут на самовольное применение гидроразрыва. Компания должна доказать, что предлагаемые ею технические решения не скажутся пагубно на состоянии месторождения. В случае выявления грубых нарушений государство обязано наказывать недропользователя. Это справедливо, так поступают во всем мире.

Может возникнуть вопрос: разве бюджету невыгодно резкое увеличение добычи? Нет. Стабилизационный фонд и без того распух, в экономику скопленные средства не вкладывается из-за опасения всплеска инфляции. Правда, компании всегда заинтересованы в росте доходов. Регионы же, хотя и получают часть налога на добычу полезных ископаемых, обязаны заботиться не о сиюминутной выгоде, а о заделе на будущее. Может, центр из опасения, что местные власти распорядятся деньгами «не так, как надо», и отобрал у субъектов право на так называемый «второй ключ».

Наталья Чистякова: «Страхи» и тревожность нефтяников, в связи с ужесточением контроля за соблюдением проектов разработки, множатся. Когда встречаюсь с нефтяниками, они придерживаются позиции: «Казну пополняем, а за это — уголовное преследование?». В свое время сама отстаивала точку зрения о том, что государство обязано жестко контролировать соблюдение лицензионных соглашений. Не думала, однако, что все упрется лишь в карательные меры. Дело в том, что ограничения в объемах добычи бывают: технологические, юридические и экономические. Нарушение технологий может привести к тому , что часть нефти окажется безвозвратно потерянной в пласте. Экономические — связаны с тем, что надо дожидаться максимальной цены, к тому же с учетом фактора времени, золотого содержания доллара и пр. Как виделось: законодательство приведут в соответствие с современными требованиями, и добывающие компании получат некий правовой транзит. После этого можно вести речь об ответственности. Как получилось: до сих пор концептуально подходы к составлению проектов разработки немногим отличается от эпохи плановой экономики. Ещё 12 лет назад мы с моим отцом, известным нефтяником Борисом Ярославовым, писали о том, что в самих проектах заложен элемент монополизации. Проекты составляются для многих сотен скважин, тогда как в странах, где месторождения осваивались в условиях рыночной экономики — мыслят категорией одной скважины. Там не пересматривают правовые документы для всего месторождения, если надо применить новые технологии и оборудование для одной — двух скважин. В статье того периода «Зри в недра!» мы предлагали взять лучшее из отечественной практики, из зарубежной практики и пересмотреть концептуально подходы к самим проектам разработки. Но этого не случилось. А сейчас образовался уже целый бизнес, связанный с услугами по корректированию проектов разработки. В нем есть конфликт интересов (совмещение функций заказчика и исполнителя). Интересы этого бизнеса осложняют ситуацию, как для нефтяных компаний, так и для специалистов — проектировщиков, трудовая эксплуатация которых растет. Нефтяники, опасаясь уголовных дел и судов, по сути, боятся роптать. Ведь действующие нормативные акты сплошь и рядом противоречат друг другу. Правила игры меняются слишком часто. Суду непросто решить, какую норму права к какому временному промежутку применять. Все это создает предпосылки для очередного передела собственности.

Нефтяники всегда энергично лоббировали свои финансовые интересы, добивались налоговых послаблений. О лицензионных же соглашениях и изменении подходов к самим проектам разработки мало заботились. Тогда как следовало сразу и четко договориться с государством об условиях. А теперь недоуменно спрашивают: за что нас бьют?..

РГ: В Ноябрьске на межрегиональном совещании по насущным проблемам ТЭКа сибирские губернаторы, ряд депутатов Госдумы призывали либо создать пополняемый целевой фонд, в котором сосредоточить отчисления от НДПИ, либо увеличить объем этого налога, поступающего в бюджет регионов, с нынешних пяти процентов до тридцати — с возвратом «второго ключа». Все это ради того, чтобы нарастить темпы геологоразведки, хронически отстающей от темпов добычи.

Аркадий Курчиков: Дискуссия о праве субъектов на «второй ключ», по сути, пока касается лишь двух наших северных автономий. Ханты-Мансийскому округу удалось в 90-е годы, когда государство не заботилось о возобновлении ресурсной базы, создать довольно стройную систему регулирования добычи. Это касалось и лицензирования, и геологоразведки. Созданы предпосылки для роста добычи. Сейчас практически все полномочия, административные рычаги у федерального центра. Сейчас сложно однозначно сказать, ошибочное это решение или верное.

Наталья Чистякова: Я всегда была за то, чтобы оперативный контроль за разработкой был на региональном уровне. Для организации этого контроля регионам нужна часть налогов. Но субъекты должны честно признать, что у них в прежние годы дело было поставлено далеко не на идеальном уровне. Что они выполняли свои обязательства по использованию отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы не в полной мере. Запасы, находящиеся в пользовании, удалось прирастить нефтяным компаниям — за бюджетные, по сути, деньги. Это повлияло на рост капитализации компаний, рост курса акций. Надо предложить формулу точного отражения по балансу государственного участия в геологоразведке и выходить на переговоры. Следовало бы, с моей точки зрения, направлять налоговые средства главным образом на нераспределенный фонд недр. Это прямо отвечает интересам государства.

РГ: И все-таки, удастся ли переломить негативную ситуацию по геологоразведочным работам?

Аркадий Курчиков: Все специалисты сходятся во мнении: в обозримом будущем Западная Сибирь по-прежнему будет главной нефтеносной провинцией страны. Запасы углеводородов при развитой инфраструктуре позволят ей таковой оставаться, как минимум, еще тридцать лет. Другой вопрос, каков будет объем добычи? С начала прошлого десятилетия и до сих пор мы успешно проедаем разведанные еще в советские годы запасы. (Исключение составляет юг тюменской области, где к промышленной добыче приступили в начале десятилетия.) Сохранится тенденция — скатимся с нынешних 320—330 миллионов тонн извлекаемого из недр сырья до 150—200. Согласно долгосрочной энергетической стратегии РФ, ежегодно на нашей территории требуется вкладывать в разведку 1,5—1,7 миллиарда долларов. Тогда удастся обеспечивать прирост запасов на 350—400 миллионов тонн. То есть выйти на опережение. Нужны выверенные управленческие решения.

Инвестировать в геологоразведку при сложившихся ценах на нефть выгодно. В широтном Приобье стоимость одной тонны доказанных запасов обходится добывающим компаниям в 7—10 долларов. Иногда и дороже. Тогда как себестоимость геологоразведочных работ составляет всего 1,5—2,5 доллара на одну тонну. Да, риск есть: можно потратить солидные средства на поиск нефти в каком-то районе, и получить отрицательный результат. Но если инвестор ведет работы широким фронтом, на нескольких направлениях, — в накладе не останется.

Свидетельством оживления геологической отрасли служат богатые портфели заказов специализированных организаций. Они отчасти и на следующий год портфели сформировали! Другая беда достала — кадровый голод. В том числе в научной среде. 15 лет назад, когда защитил докторскую диссертацию, я был в числе самых молодых докторов геолого-минералогических наук России. Сегодня, когда мне за уже пятьдесят, снова в той же категории молодых. Целых полтора десятилетия в науку, оказавшеюся невостребованной, одаренные люди почти не шли. Потому профессионалов катастрофически не хватает. Когда-то студентам геологических факультетов платили повышенные стипендии, специалистам давали вне очереди квартиры. Соцпакет был завидный. Какие теперь экстраординарные меры предпринять? Как бы не пришлось приглашать варягов — западных ученых, либо посылать земляков за границу, в ту же Норвегию, — учиться.

Наталья Чистякова: Если решить ситуацию с искаженной нефтяной экономикой, то решаются проблемы и с организацией геологоразведки. Стратегическая цель — стремиться по цене запасов к мировому уровню. Нефтью мы торгуем по мировой цене, а запасами — нет.

РГ: Нет конца призывам внедрить щадящее налогообложение для стимулирования разработки малорентабельных месторождений с трудноизвлекаемыми запасами. Вроде все «за». А воз и ныне там.

Аркадий Курчиков: Я тоже «за». Потому что это в принципе разумно. Но, на мой взгляд, в Югре благую идею пока не реализовать. Инфраструктура здешних промыслов — это необъятное хозяйство. Наладить надзор за каждой скважиной сложно. При желании можно незаметно перегнать сырье с одного участка на другой. Выдать нефть, добытую в обычных условиях, за нефть, добытую при значительных производственных издержках. И получить налоговую поблажку. Своеобразная оффшорная зона.

Насколько я понимаю, гибкое налогообложение сначала применят в новых нефтяных провинциях Восточной Сибири, Якутии. И лишь затем, на основе накопленного опыта, внедрят в тюменском регионе.

Наталья Чистякова: О потенциальной пользе дифференцированного налогообложения спорить не приходится. Однако контролирующим органам, при проверке обоснованности применения льгот, действительно непросто в суровых северных условиях отличить нефть, добытую на участках с трудноизвлекаемыми запасами, от той нефти, добыча которой и без всяких льгот рентабельна. Манипуляции тут, мягко выражаясь, не исключены. Другой акцент: федеральные эксперты зарабатывают в разы меньше экспертов, нанятых акционерными обществами, и уже по этой причине экспертная конкуренция со стороны этих двух оппонирующих «лагерей» несопоставима. Попробуй тут устоять перед напором нефтяников-лоббистов. Прежде всего, как мне представляется, надо справиться с проблемой низкого качества государственного менеджмента. Есть нужда в мощном интеллектуальном институте для оперативного решения острых вопросов в нефтедобыче и геологоразведке, где уровень доходов специалистов соответствует уровню доходов менеджеров нефтяных компаний, решающих аналогичные вопросы. Государственная нефтяная экономика сегодня более важный бизнес, чем бизнес нефтяных корпораций, т.к. она защищает (должна защищать) интересы российской казны.

Все материалы раздела «Финансы, банки, рубль, власть»

Реклама


© Авторские права на идею сайта, концепцию сайта, рубрики сайта, содержание материалов сайта (за исключением материалов внешних авторов) принадлежат Наталье Ярославовой-Оболенской.

Создание сайта — ЭЛКОС