Бирское «Рюриково городище» и Климент Ярославов - староста Архангельского - Бирь, контролировавший Перевоз через реку Белую, Ч.2

© Наталья Ярославова-Чистякова
2-3 июня 2012 года - день Ярослава Муромского и Святой Троицы

• Часть 1
• Часть 2
• Часть 3
• Часть 4
• Часть 5
• Часть 6
• Часть 7
• Часть 8
• Часть 9
• Часть 10
• Часть 11

Рязанские казаки Великой княгини Анны Рязанской (Рюрик) - правнучки Дмитрия Донского, которую по власти её можно уподобить лишь Анне Ярославне - королеве Франции, - первый раз «брали Казань» в середине XVI века. Следствием этих казанских завоеваний позже стало и завоевание Башкирии, а также появление Бирска в 1555 году, ведущего свое начало от села Челяднина и от церкви Михаила - Архангела, особо почитаемого в Черниговском княжестве, на гербе которого он изображен.

Бояре Челяндины, знатного древнего рода, были близки к Ивану III, весьма почитались как послы казанским ханом Махмет-Амином и, при этом, один из них был даже наместником в Пскове.

По этим трем позициям бояре Челяндины близки к князьям Оболенским, один из которых - князь Ярослав Васильевич Оболенский в конце XV века был Принцем Псковским, и судя по историческим фактам, принадлежал к Ордену крестоносцев. Только этим обстоятельством можно объяснить тот факт, что во время своего Ливонского похода родоначальник князей Ярославовых-Оболенских не тронул замок Магистра и позволил ему бежать («Тайна последнего сенсационного Указа Принца Пскова Ярослава Оболенского - родоначальника князей Ярославовых»)

Ну а поскольку место для будущего Бирска определяли представители вот таких просвещенных родов и их духовники, то выбор, остановленный на городище, подобном «Рюрикову городищу» близ Белоозера, не мог быть случайным.

И вместе с редким «рефреном» в Башкирии « Рюриковых городищ», на который указал Руф Игнатьев, безусловно обращают на себя внимание уникальные локальные культы поклонения архангелу Уриилу, объединяющие городища на Белоозере и близ Бирска.

«Архиепископ Иннокентий (Борисов) член Российской Академии и член Российского Синода, архиепископ Херсонский и Таврический, в бытность его епископом Вологодским и Великоустюжским (1841-1842), осмотрев место падения «огненной тучи» близ Рюрикова городища на Белоозере, посоветовал «в память настоящему и грядущему потомству» возвести в Котовальском лесу часовню, которая и была построена, и освящена 11 сентября 1856 года… («Масонская табакерка Ярославовой - Брянчаниновой, Академия Наук Петра I, Дубровицы и Архангельское»)

Одновременно Архиепископ Иннокентий призывал вспомнить и о том, что главным архангелом России является архангел Севера Уриил:

«Итак, это ваш Архангел, люди, посвятившие себя наукам! Как отрадно должно быть для вас знать, что нощные бдения и труды ваши над собранием познаний, освещаются не одним стихийным мерцанием от лампады, а и светом от пламенника Архангела Уриила … Удивительно ли приходить внезапным озарением свыше, когда есть особый Архангел света и познаний… Как Ангел света, он просвещает умы людей откровением истин, для них полезных; как Ангел огня Божественного, он воспламеняет сердца любовью к Богу и истребляет в них нечистые привязанности земные («Архангел Уриил и МЧС: кто даст Знание о «Ковчеге Спасения» 21 века»).

Место падения «огненной тучи», будущий архиепископ Херсонский и Таврический, осматривал спустя почти 500 лет после того, как в XIV веке на Белом озере, близ места первого поселения князя Рюрика, на землю падали раскаленные камни из сверкающей молниями «каменной тучи», принесенные редким для этих мест торнадо с берегов Кандалакшского или Онежского залива, т.е. с территории, так называемого Мурмана, где когда-то жили «мурманы» или «урманы», как именовали норвежцев и норманнов…

«Сказание об основании Спасо-Каменного монастыря» Паисия (Ярославова), упоминающее о «вержении камней» описывает не что иное, как эти же самые катаклизмы природы, в которые попал в XIV веке на Кубенском озере князь Глеб Борисович Ростовский из рода князя Ярослава Муромского, не чаявший спастись от великих волн… При этом считается, что написать само Сказание об этом событии побудила старца Паисия - царица Мария Ярославна, вторая жена Ивана III. И в этом Сказании говорится о том, что Спасо-Каменный монастырь построен во исполнение обета, в благодарность за спасение, после многодневных молитв князя Глеба Борисовича Ростовского.

Я много изучала архангела Уриила, и у меня сложилось впечатление, что он наказывал Рюриков подобными смерчами: за утрату мудрости, просвещенности и знания. А утрачивали они это знание, когда забывали архангела Уриила.

Поскольку наказание от Уриила избирательно касалось Рюриков, то именно они старались сохранять этот Культ поклонения архангелу Знания.

Таким образом, сам культ поклонения Уриилу, признаком которого отвечает Бирский праздник Знания на Николу Вешнего (Ярилу Мокрого), описанный Руфом Игнатьевым, указывает на то, что сюда переселись потомки Рюриков, либо к этому древнему городищу имели отношение предки Рюриков («Уникальный праздник Просвещения и Грамотности на Николу Вешнего или - древний бирский культ архангела Знания Уриила»)

Возможно и так, что речь идет не о Рюриках, а о других родах, имеющих отношение к архангелу Уриилу, в том числе, связанных с легендой Большого Китежа о Китоврасе, о Меровее, о Федоре Тироне («Ипатьевские тайны: Князья и Императоры Дмитрии Угличские и Великие князья Красные»).

В любом случае, как уже сказано, культ Уриила объединяет вот эти два древних городища под Бирском и на Белоозере.

И воспроизведенные Руфом Игнатьевым легенды о драконах, неожиданно появившихся близ Казани, Уфы и Бирска, в те годы, когда отсюда бежали нагайские ханы, укладываются в эту гипотезу. Потому что змеями и драконами называли смерчи. А «повелителем стихий», включая смерчи и торнадо, является, опять же - Уриил, дающий знание о космосе и природе.

Могу предположить, что пять веков назад, в районе Бирска, Уфы и Казани, происходили события, подобные майским событиям 2011 года. Торнадо это произвело настолько большое впечатление на моего собеседника, мусульманина из Казани, что я сочла важным изучить этот казанский ураган -смерчь, описав его в статье «Ответственные за Климат»…: Кто - Кого?»

Судя по ужасу, который испытал человек, попавший в эпицентр этого урагана, нечто подобное, безусловно, могло вызвать страхи у самих нагайских ханов и их поданных … в XV веке.

«Но скоро хану житья не стало в городе: повадился в ханский город змей дракон и начал пожирать подданных хана, а после возымел аппетит и на семейство хана. Удалых батырей-витязей дракон побеждал и пожирал за один присест. Георгиев-победоносцев и смоленских Христофоров в войске и среди телохранителей хана не оказалось. В страхе за свою семью и собственную жизнь, хан по добру по здорову перебрался из несчастного города на постоянное жительство на берег реки Демы»

Напомню, что «У царя Соломона был магический перстень, с помощью которого он мог повелевать ангелами, демонами, всеми стихиями и духами природы». Но кто мог иметь такое символическое кольцо в районе будущего Бирска ?

Хотя… Кольцом было само древнее городище, причем в нем даже не было разрывов для входа.

Жители же башкирских и казанских земель в те годы, когда мифические драконы стали проявлять себя здесь все чаще и чаще, спасались исключительно молитвой Георгию (Юрию) Змееборцу.

«Боясь башкирских нападений, с верой в крестную силу и в страхе перед нечистой силой, пришли основать при реке Уфе и Белой Воложке крепость московские стрельцы и служилые люди со своим воеводой. Сколько времени боялись шагнуть дальше крепостного рва: куда ни кинь глазом со стен или дозорной башни - трущоба непроходимая.

А как узнали от «башкирцев» ясашных о змее лютом, уползшем в гору ближнюю, горячо молиться «зачали» об избавлении от «гада» страшного Георгию-Победоносцу с великомученицей Александрой, им из когтей другого дракона вызволенной. В притворе древней Троицкой церкви до последнего времени хранилась старинная икона, с написанием саженного змея. А урочище, в коем в пещеру уполз, притаившись, Змей-Горыныч, прозвали русские пришельцы жутко: «Чертово городище»» («Очерки из истории колонизации Башкирии», П.Ищериков)

Коль скоро, речь идет о «саженном змее», то сжег его Ипатий Гангрский, именем которого назван Ипатьевский монастырь.

И упомянутая выше икона Троицкой церкви вне всякого сомнения указывает на след рода мурзы Чета.

История об этом «саженном змее», который захватил казну императора Констанция - сына Константина Великого рассказывается так.

«Царь!» - сказал Ипатий: «Если наша молитва и будет бессильна, то не тщетна будет твоя вера пред Богом. Затем, пав на землю, он молился довольно долго. Потом, поднявшись, Ипатий сказал царю:

- Среди конского ристалища, где находится статуя твоего отца, вели поставить печь и накалить ее как можно сильнее, в ожидании, когда я приду туда.

Тотчас же приготовили и разожгли печь; тогда святой Ипатия, взяв святительский жезл, подошел к царскому дворцу, открыл ворота сокровищницы и долго бил жезлом змея. …Святитель же Ипатий, подняв очи к небу и призвав на помощь Господа, вложил в пасть змею жезл со словами:

- Во имя Господа моего Иисуса Христа следуй за мною. Змей, взявшись зубами за жезл, точно связанный пленник, последовал за святым. И действительно, его связал Божьею силою великий чудотворец. Приблизившись к огненной печи, горящей великим пламенем, святой сказал змею:

- Во Имя Христа, Которого я, недостойный, проповедую, повелеваю тебе войти в средину того огня!

Тогда страшный змей тот, перегнувшись, бросился стремительно в огненную печь, посредине которой и сгорел («Память святого священномученика Ипатия чудотворца, епископа Гангрского»)

Мурза Чет, которому было явление Богородицы с Ипатием Гангрским и апостолом Филиппом является потомком ханов Золотой Орды, в бывшие земли которых пришли бояре и стрельцы царя Ивана III и казаки его сестры Анны Рязанской.

Возможно, когда-то и предки мурзы Чета имели отношение к этим древним бирским городищам.

Если посмотреть на карту, то нельзя не заметить того, что место для самого «Кольца - городища» выбрано уникальное. Река здесь делает не просто виток, она имеет форму «дуги» в три четверти круга. Подобным образом и у Белоозера реки делают «завитки».

Такие «аномалии» особо интересуют Рюриков.

А вот казаков, которые помогли боярам и стрельцам укрепиться в Башкирии, особо интересовал Дон.

Российская история не афиширует участие казаков во взятии Казани, однако сами казаки в этой части активно поправляют историков, к примеру, в статье «Казаки под Казанью»

«А. Ригельман в своей «Истории о донских казаках», из. 1778 г. пишет: «Донцы, узнав, что царь Иван Васильевич Грозный уже 7 лет ведет войну с татарами и хочет взять Казань, решили ему помочь, как единоверцу по греческой вере… Прибыв к стенам Казани казаки представились так:

«Мы - казаки, люди вольные, пришедшие с Дону, царю Московскому помогать взять Казань и за Дом Пресвятой Богородицы, все свои головы положить». Казаков было много, одних донцов было семь тысяч. И помощь эта для царя была важна. Только с нею удалось переломить ситуацию.

Брали казаки ханскую Казань с иконами, устрашали татар перьями на своих одеждах. По сохраненной в казацких песнях истории, Ермак проявил себя при взятии Казани ещё в 1552 году, т.е. задолго до похода в Сибирь, пробравшись в город и совершив там разведку, он предложил воеводам Ивана Грозного взорвать Даирову башню

Ермак с тремястами казаками Казань город взял.

Город взял он Казань и царю отдал.

Избавил Ермак войско царское от урона,

За что царь пожаловал Ермака медалью именною,

Да подарил Ермаку Славный Тихий Дон,

Со всеми его реками и потеклинками… и.т.д. »

Я помню эту историю в изложении «с другой стороны». Но и там говорится о том, что Иван Грозный был молод, ему было всего 22 года. Мрачные думы одолевали его перед походом на Казань, в который он должен был идти «по неволе», по обязанности царя - от рождения. В ночь перед штурмом он с трудом сдерживал слезы … И вдруг все неожиданно разрешилось, Казань сдалась.

Казаки тогда не взяли никаких даров с Ивана Грозного, а просили реку Дон. Однако Грозный царь сразу не решился на такой дар. Но уже после взятия казаками ещё и Астрахани, в 1570 г. царь Иван Грозный прислал благодарственную на Дон грамоту, в конце ее говорилось: «а кто буде дерзнет их донских казаков с мест их сбивать, тот будет проклят на веки», так заканчивает А. Ригельман о донцах, взявших город Казань.

Грамота царя Ивана IV находилась постоянно под святым престолом в соборе Черкасском, в особом ларце, и ежегодно в день Св. Покрова на Войсковой праздник читалась на майдане».

Поскольку история Казани прямо связана с историей Казанской иконы Божией Матери, то, в рассказе Ригельмана обращают на себя внимание два обстоятельства:

Казаки пришли «помогать взять Казань и за Дом Пресвятой Богородицы».

Грамоту Ивана Грозного они зачитывали на день Покрова Божией Матери.

Причем происходило это за 25 лет до того, как в Казани, в 1579 году была обретена икона Казанской Божией Матери…

Т.е. Богородичный культ и культ Покрова Божией матери уже был.

Возможно и день этот для штурма был избран специально:

«Первоначальным местом царской ставки при осаде стала «стратегически выгодная» Зилантова гора, известная её Крылатым Змеем (Драконом)

2 октября 22-летний царь Иоанн, которого тогда еще никто не называл Грозным, въехал во «взятую мечом», переполненную трупами Казань. Был второй день праздника Покрова Пресвятой Богородицы и память св. мучеников Киприана и Иустины. Никогда еще прежде в истории России не было побед такого масштаба: пало под ее мощью целое соседнее государство! Притом государство, с которым за 100 с небольшим лет его существования было 13 больших войн, не считая мелких стычек. Но и жертвы тоже были - прежде неслыханные: всеми отмечалось, что количество убитых 2 октября, которых так до конца никто и не смог посчитать, сопоставимо разве что с погибшими на Куликовом поле.

Много позже было сложена народная песня, ныне забытая, но в Х1Х веке записанная краеведом Пинегиным.

Казань-город на костях стоит,

Казаночка-река кровава течет.

Мелки ключики - горючи слезы,

По лугам, лугам - все волосы.

По крутым горам - все головы,

Молодецкие, все стрелецкие.»

В этом же, 1552 году своим указом Иван Грозный « приказал основать Зилантову обитель. До сих пор, кажется, никто из историков не отмечал этого совпадения». Пишет казанский краевед Андрей Рощектаев в его «История казанского Зилантова монастыря»

Мне встречалась дискуссия о том, с какими иконами, на самом деле, брали казаки Казань.

Причем дискуссия идет довольно жестко. Ведь образов, к примеру, Николы Чудотворца, который также сыграл важную роль при взятии Казани, много. И вопрос стоит о том, какой же из них главный в этой истории о взятии ханской столицы

Я исхожу из того, что ответ дала сама Казанская Богородица, икона которой была обретена около казанской церкви Николы Тульского, где в те годы служил будущий патриарх Ермоген, из древнего казацкого рода с Днепра, а по другой версии - из Голицыных.

Ещё до Казани эта икона уберегла Тулу от Дивлет - Гирея. Случилось это 22 июня 1552 года. И в этот день, 5 июля по новому стилю, ежегодно отмечается день Николы Тульского. Как видим, Тульско-рязанские казаки считали икону главной в защите от Орды. И вероятно её список был у казаков, бравших Казань.

Поскольку иконы Николы Тульского и Казанской иконы Божией матери не только сыграли важнейшую роль в прошлой истории России, но ожидания, связанные с ними, относятся к будущему, о чем говорит дар Ватиканского списка Казани в 2005 году, то приведу рассказ об обретении Тульской иконы:

«В начале XVI столетия днепровский казак Ермолай, находившийся в Туле, «на болотистом месте» нашел икону Николая Чудотворца. В честь найденной иконы вблизи тульского кремля был построен храм «Николы, что на Площади».

В 1552 г., когда великий князь Иван Васильевич пошел с войском покорять Казань, крымский хан Девлет-Гирей с целью отвлечь русское войско от Казани предпринял поход на Москву. Путь к Москве лежал через Тулу. …22 июня 1552 г.- день разгрома татарских орд у стен тульского кремля - вошел в летопись героических побед русского народа и славных подвигов жителей города Тулы.

В этой победе защитники Тулы видели чудесную помощь святителя Николая … Молва о небесном заступничестве Николая Тульского распространилась повсюду, не минула она и Москвы. После покорения Казани в 1552 г. там одной из первых была построена церковь во имя Николы Тульского. Во вновь сооруженном храме была поставлена точная копия иконы Николая Чудотворца, привезенная из Тулы…

Летописные сведения, сохранившиеся в Прологе, сообщают, что в 1579 г. в Казани был пожар «близ церкви Святого Николая, иже зовется Тульским». Найденная на месте пожарища 8 июля 1579 г. икона Божией Матери (названная впоследствии Казанской) была поставлена в находящейся вблизи церкви «Святого Николая, иже зовется Тульским».

Священником казанской церкви Николы Тульского был Ермолай, по преданию, из казаков. По принятии монашеского пострига священник Ермолай был назван Ермогеном, стал митрополитом Казанским, а в 1606 г. - Патриархом всея Руси. Патриарх Ермоген родился около 1530 г. (протоиерей Л. Лебедев. Москва патриаршая. М., 1995). Существует версия, что он происходил из рода князей Голицыных.

Из приведенных выше сведений видно, как переплетаются судьбы икон Тульской Святителя Николая и Казанской Божией Матери, казака Ермолая и Патриарха Всероссийского Ермогена. Память и любовь народная бережно сохранили следы русской истории, которые вели от Тулы в Казань

Святитель изображен стоящим в рост, облаченным в фелонь-поли-ставрион и омофор, на голове митры нет, в левой руке держит Евангелие, а правой благословляет. По сторонам святого Николая два серебряных медальона, в которых в облаках видны Христос и Богоматерь в рост. На правой стороне оклада изображение преподобного Симона в рост (длина 11,25 см). Преподобный Симон, вероятно, тот святой, которому был тезоименит днепровский казак, нашедший икону Святого Николая.

В настоящий момент, копия чудотворной иконы Николы Тульского находится в Свято-Никольском (на Ржавце) храме г. Тулы».

Упоминание Симона в этой истории напоминает Симеона Верхотурского Чудотворца. И хотя он жил позже, но его устремленность, конкретно, к Никольской церкви в Верхотурье, основанной все тем же Ионой Пошехонцем, путь которого пролегал и через Николо-Березовку, и через Табынск и, похоже, - через Бирск, указывает на общность этих историй. Симеон Верхортурский мог намеренно выбрать себе имя Преподобного Симона, изображенного рядом с Николой Тульским, с целью - показать, что церковь Николы Чудотворца в Верхотурье, посвящена Николе Тульскому.

Если в этой истории речь идет о Симоне Сойгинском из Комельской ветки школы Сергия Радонежского, то это ещё одно указание на Иону Пошехонца, который находился в близком общении с этой школой («Симон Сойгинский»).

Можно сказать и больше - указание на «Уединенных пошехонцев» («Три древних «Кремлевских» захоронения в храме Рождества Иоанна Предтечи на Пресне: чета Ярославовых и грузинский владыка Роман (князь Эристави), Ч.7»)

Весьма интересен в этом контексте и современный Свято-Никольский (на Ржавце) храм города Тулы, на одной из «башень» которого находятся часы.

Часы эти, прежде всего, напоминают Невьянскую наклонную башню Никиты Демидова из той же самой Тулы… («Невьянские тайны» Горного генералитета России: «Могильное золото» персов, как рок Романовых и «казны Форт-Росс»)

Великая княгиня Анна Рязанская, с упоминания которой я начала эту главу, создавала в Рязани весьма благоприятные условия для ремесленников. Вот эти ремесленники и прибыли вслед за рязанскими казаками на Урал.

Особый культ почитания патриарха Ермогена был у Николая Павловича Ярославова из Пошехонья, в начале 20 века. И есть довольно много указаний на то, что история Ярославовых связана с историей патриарха Ермогена, а также с судьбой обретенных им икон, и икон, особо почитаемых им.

При этом, я все больше убеждаюсь в том, что икона Николы Закамского, визуально близкая к иконе Николы Тульского, перед которой молился Ермак перед взятием Сибири, на месте моего рождения - в с. Николо-Березовка, имеет такое же отношение к иконе Николы Тульского, как Табынская икона Божией матери - к Казанской иконе Божией матери.

Обращу внимание, что в Бирске, на Уфимском тракте за городом стояла каменная Никольская часовня, построенная для ежегодных встреч и проводов чудотворного образа Казанской Божьей Матери из Уфы и иконы Святителя Николая Березовского из села Николо-Березовки («Ярославовы, Светлояровы раскольники и казаки у места явления «Надежды в конце Мира» - Табынской иконы Хазарской епархии в Башкирии»)

Крестный ход с иконой Николы Закамского именуется Казанским. Начинается он в день Казанской иконы Божией матери («Статьи о Березовской Чудотворной иконе Николы Закамского и Святой Елизавете - княгине Романовой»)

Однако сам день Казанской иконы Божией матери приходится на день взятия Казани ещё в 1489 году !

И если внимательно посмотреть на даты: 8/9 июля или 21/22 июля по новому стилю, то в эту ночь католики отмечают день Марии Магдалины, число поклонников и Рыцарей которой не поддается исчислению.

Этим фактом нельзя пренебречь, потому что с Казанской иконой Божией матери связано Фатимское пророчество.

Как видим, описанные события растянулись почти на 200 лет.

За это время бывшие черниговские казаки, переселившиеся в Рязань, стали сначала «Рязанскими казаками», затем - Донскими, после завоевания Казани и Башкирии - Уфимскими, ну и наконец - Оренбургскими.

Естественно боярские дети, казачество и стрельцы имели свои виды на обживаемые и завоеванные земли, а самые знатные и отличившиеся из них, такие как бирский староста Клим Ярославов - на перевозы через реки, контролировавшие все движение торговых товаров. Иные же, подобные есаулу Михаилу Ярославову и Стеньке Разину, помнили и о других своих правах, в частности - «на Дон», и ровно в то же десятилетие, когда Клим Ярославов брал в аренду бирский перевоз, они шли - требовать себе Дон у царя Алексея Михайловича Романова. А шел в то время уже 1671 год («К разговору о казачестве: История гибели разинского есаула Михаила Ярославова близ Свияжских святынь»)

Однако, как уже ясно, начиналось все с того, что родная сестра Ивана III имевшая огромное влияние на своего старшего царственного брата, в том числе, через её мать Марию Ярославну и Паисия (Ярославова) - духовника царской семьи в этот период, решила расширить свои владения.

В годы правления Анны Рязанской княжество Рязанское ещё не было присоединено к Москве. Это было самостоятельное Царство, хотя и контролируемое Москвой через родство брата и сестры: Великого князя Московского Ивана III и княгини Анны Рязанской.

При этом просвещенная и властная княгиня Анна Васильевна, как уже сказано, желала приумножить подчиненные ей территории, и родной брат Иван III отдал ей сначала Пронское княжество, а затем согласился и на заселение, спорных для Москвы и Рязани, донских земель безбрежной «рязанской украины».

Одновременно с «донской украиной» Анна Рязанская покорила сердце хана Кисима.

«Касимов пал» - я думаю, сказано об этом. Это я о записанной Руфом Игнатьевым древней башкирской легенде: «В ужасе от дракона хан и Нагаи бежали на летнее своё кочевье, но здесь до хана и до его Нагаев дошли грозные вести - «Россия усиливается, Касимов пал и скоро будет взята Казань»…

По причине сердечной симпатии Касимовский хан не мог сопротивляться планам «Рязанской Ярославны» - родной сестры Ивана III и дочери Марии Ярославны - из рода удельного князя Ярослава Боровского и Малоярославецкого.

К тому же Великая княгиня отдавала в вотчинное владение своим служилым людям весьма значительные земельные участки придонских степей, а на самом Дону, жаловала поместьями «рязанских казаков», то есть одновременно приобретала себе и землевладельцев-дворян, и сторожевое войско».

Годы жизни Великой княгини Анны Рязанской: 1450-1501

За семь лет до её рождения, в 1443 году, татары во главе с золотоордынским царевичем Мустафой ворвались в Рязанскую землю,

В те годы Рязань спас князь Василий Оболенский-Косой - отец Ярослава Васильевича Оболенского, родоначальника князей Ярославовых-Оболенских.

«Князь Василий Оболенский вместе с воеводой А. Голтяевым встретили татар на р. Листани, после жестокого сражения разбили их и с большим числом пленных вернулись в Москву».

В 1445 году - князь Василий Оболенский был воеводой в Муроме и оказал Великому Московскому князю Василию II -будущему отцу Анны Рязанской большую услугу, перехватив татарского гонца Бегича, вёзшего грамоту казанского хана Улу-Мухаммеда к галицкому князю Дмитрию Юрьевичу Шемяке - оппоненту Василия II - по поводу лишения последнего великокняжеского стола.

Таким образом, и царь Иван III и Анна Рязанская обязаны князю Василию Косому Оболенскому -деду князей Ярославовых-Оболенских тем, что он сохранил за ними царский престол.

Возможно Ярославовых, в последующем оттого и много было в Рязани, что этот город и княжество возвращали роду - добром за защиту от татарского нашествия и удержание царской власти.

В 1472 году князья Оболенские проявили себя в защите Руси от хана Ахмата, которому Иван III отказался платить дань по настоянию царицы Марии Ярославны и заволжского старца нестяжателя Паисия (Ярославова)

Против Ахмата, который пошел на Алексин «выступили князь Данило Холмский и Иван Васильевич Стрига Оболенский. Затем к Берегу (на Оку) были посланы братья Великого князя… Иван III начал движение на Коломну, отправив сына в Ростов… Ахмат предпринял попытку форсирования Оки. Ему противостояли малочисленные отряды Петра Фёдоровича Челяднина и Семёна Васильевича Беклемишева. Критические дни: ослабленные отряды русских вот -вот дрогнут. Но помощь в виде полка Василия Михайловича Верейско-Белоозёрского и с нижнего течения Оки, от Серпухова - войска князя Юрия Васильевича Дмитровского помогли удержать позиции… Русские войска (80-100 тыс.ч.) прочно удерживают рубеж по Оке: под Ростиславлем (около Каширы) - Великий князь, на Коломне - царевич Данияр с касимовскими татарами, в Серпухове - Андрей Большой с царевичем Мустафой казанским. Хан Ахмат отступил.» («Войны Ивана Великого»)

На фамилию Челяднин, упомянутую в этом тексте я уже обращала внимание. Приведу теперь конкретную цитату о нем:

«По сведениям некоторых историков за 110 лет до города Бирска здесь существовал городок Челядин, названный по имени его основателя боярина Челядина, или Архангельским по церкви св. Архангела Михаила («Михайло-Архангельская церковь (г.Бирск)»)

А поскольку у историков остается дискуссия о дате основания города Бирска, то вполне возможно, что боярин Челядин появился в Башкирии даже раньше взятия Казани, в 1552 году.

Продолжая историю продвижения московского царства в сторону Башкирии, обращу внимание на следующие факты:

В 1485 году, князь Василий Косой Оболенский (отец) был послан к Казани во главе войска, чтобы согнать с престола Али-хана и возвести Мухаммед-Эмина.

В 1486 князь Василий Оболенский ходил 1-м воеводой к Казани.

Весной 1497 снимал с престола сибирского царевича Мамука с целью - посадить ханом Мухаммед-Эмина.

Т.е. именно князь Василий Оболенский сначала защитил Рязань и престол, а затем дважды ставил на Казань Мухаммед-Эмина вместе Али-хана, получившего позже Касимовский трон, и Мамука из Тюменского ханства, захватившего казанский трон.

Руф Игнатьев замену Али (Алея) на Мухаммед-Эмина описывает так:

«Нагаи принимали участие в судьбе Казани; Крым тоже: в 1478 году Нагаи посадили на престол Казанский Аллея, сына умершего царя Ибрагима, тогда как в Крыму и Москве хлопотали о Магмет-Амине, сыне вдовствующей дочери Темир-хана, всту-

пившей во 2 брак с Крымским ханом Менгли-Гиреем. Участь Аллея скоро решилась; 18 Мая 1489 г. явилось под Казань войско Ивана III под начальством Князя Холмского и претендателя на Казанский престол Махмет-Аминя; Казань была взята 9 Июля; Аллей с семейством сослан в Вологду, где и умер в опале, как Нагаи не хлопотали о его освобождении. Магмет- Амин стал царём Казанским, но в сущности в Казанском царстве стал царём над её царями В. К. Иван Васильевич всея Руси»

Уже в начале XVI века казанский царь Махмет-Аминь, характеризует боярина Ивана Андреевича Челяндина, как «продолжающего быть верным человеком великого князя», несмотря на удаление Челяндина из Пскова, как наместника. 8 февраля 1512 года хан Махмет-Аминь просил великого князя прислать к нему этого боярина послом. Согласно желанию царя и был отправлен в Казань Иван Андреевич, которому царь открыл тайные причины своего изменнического образа действий в год смерти Ивана III и чистосердечно признал свою вину. В марте Челяднин возвратился из Казани в Москву, а в июне того же 1512 года он уже стоял с ратью на берегах Упы для защиты московских границ от вторжения крымского царевича Ахмата» («Боярин Иван Андреевич Челяндин, сын Андрея Федоровича и внук Федора Челяндина»)

Обращает на себя внимание тот факт, князь Иван Васильевич Оболенский Стрига вместе с боярином Петром Фёдоровичем Челяндиным защищал переход через реку Ока от Ахмата ещё в 1472 году. При этом Петр Федорович Челяндин - это родной брат Андрея Федоровича Челяндина - отца боярина Ивана Андреевича Челяндина, которого хан Махмет-Аминь просил направить ему послом в Казань.

Со всей очевидностью, между казанским ханом Махмет-Аминем, князем Василием Косым-Оболенским, который ставил его на Казань, сыновьями Оболенского и боярами Ченляндиными было какое-то соглашение или взаимодействие, предполагающее доверие.

А поскольку башкирские нагайские ханы были подчинены Казанским ханам, то вполне вероятно, что село боярина Челяндина близ «Рюрикова городища», где позже был основан Бирск появилось намного раньше, чем первые упоминания о Бирске.

Описываемые события происходили при жизни, а также вскоре после смерти Великой княгини Анны Рязанской, которая прожила 51 год и оставила большую память - в лице рязанско-уфимско-оренбургского казачества, усиленного ею присоединенными землями.

Таким образом, ещё до так называемых «Казанских походов 1547-1552 годов» Князь Василий Иванович Оболенский с его сыновьями уже, де-факто, взял под контроль Казань через назначение ханов.

После обороны Рязани орда «ответила» тем, что полонила первую жену князя Василия Оболенского и его сноху.

Об этом писал историк В.Вельяминов-Зернов. «Работая со многими древними документами при подготовке своей книги, он выделил следующий факт: почти всегда, в этих летописях, зачищалась фраза о том, что татарской ордой были взяты в плен: первая княгиня Мария князя Василия Ивановича Оболенского вместе со снохой - Стефанидой». («Ярославичи и Арслановичи, как ключ к пониманию тайны Казанской Богоматери и истории Рязанских князей «Московского княжеского Дома»

Нельзя исключать и того, что через полоненную княгиню Стефаниду у Оболенских могли возникнуть сводные родственники среди казанских ханов.

Таким образом, есть признаки того, что могла повториться история с внучкой князя Святослава Ярославича, полоненной сельджукским султаном. В результате чего родился султан Кылыч Арслан II - родственник Великого князя Ярославова Муромского.

Т.е. Башкирия и Казань оказались такими «буферными зонами», где возникало очень сложное сочетание кровей, проявляющее себя и несколько столетий спустя, вплоть да наших дней.

И, как это видится, вновь Казанской иконе Божией Матери, обретенной патриархом Ермогеном, предстоит сыграть важную роль в истории России.

21 июля 2005 года Ватиканский список иконы был подарен Казани патриархом Алексием II.

До Ватикана иконой владел Апостолат Святой Фатимы в США. Вместе с возвращением Казанской иконы 28 августа 2004 года, начала исполняться и третья часть Фатимского пророчества, в частности, исполнение началось с того, что в Успенском Соборе Кремля чудотворный «Ватиканский» список Казанской иконы Божией матери был передан делегацией из Ватикана во главе с кардиналом Вальтером Каспером Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию Второму…».

Как видим, дважды названа «Фатима» в этой, имеющей прямое отношение к Казани истории.

Причем, в одном из случаев, Фатима - это город в Португалии, где произошло чудо явления Девы Марии, сделавшей предсказание и для России.

И есть ещё святая Фатима - дочь пророка Мухаммада (Аль Азхар, Аз-Захра - освещающая, избранная Богом среди женщин мира)

Поскольку история Казани связана с Рязанью, а Казань брали после того, как «Касимов пал», то я уверена, что важно в этой истории назвать ещё одну Фатиму.

Это Фатьма Султан-Сеитовна - последняя Касимовская царица - мать Василия Ярославича, единственного касимовского царевича, не утратившего титул Царя после крещения. Надо понять этот факт так, что Василий Ярославич относился к царскому роду и по матери и по отцу.

На его второе царское происхождение может указывать его неправославное имя: царевич Сеид-Бурхан (Бурхан - Буддийский идол, изображение святого у монголов), а также то, что Иван Грозный дал титул Тверского князя - касимовскому царевичу Симеону Бекбулатовичу.

Весьма важно и то, что в Твери была построена суфийская мечеть в новомовританском стиле, на памятной табличке которой упоминается имя Сеид-Бурхана - Василия Ярославича.

Фатимское пророчество в его части, касающейся России, по моему мнению, может относиться вот к этой последней Касимовской царице - Фатиме Султан -Сеитовне, некогда заключенной в Горицком монастыре опальных цариц вместе с, тогда ещё, мальчиком Михаилом Романовым, царицой Марией Нагой из Тверских князей Ярославовых - матерью царя Дмитрия Ивановича и царевной Ксенией Годуновой… Вот такой, невероятно сильный, «букет» женской царской крови сложился в Смутные времена в Горицком монастыре…

Мужем Фатимы был Арслан Алеевич (Алп-Арслан - Храбрый Лев, Росланей) - сын сибирского царя Алия и внуком Кучума. Сама царица Фатима была из рода Казанских сеидов. При этом Казанские сеиды считались потомками пророка Мухаммеда по линии его дочери Фатимы и одного из первых халифов Али.

И вот именно эта Касимовская (мещерская) царица - потомок Фатимы, дочери пророка Мухаммада тайно приняла христианство в XVII веке.

«В 1863 году Вельяминов-Зернов примерно в 8 саженях от текие Авгана справа видел следы фундамента… По преданию это были остатки текие, где были погребены Арслан-хан и его жена Фатима-Салтан Сеитовна, последняя касимовская царица. Текие эта была двухэтажная, с погребами. Вельяминов-Зернов, ссылаясь на Рязанские губернские ведомости за 1853 год №№4-7, сообщает, что в статье « Материалы для истории Рязани» напечатана без всяких пояснений следующая приписка:

«Да на старом же посаде в поле на татарском кладбищи две палатки каменныя древния, под которыми были выходы каменныя и в них висели на цепях гробы царей Касимовских, а по Татарски ханы, и покрыты были златыми парчами и татарская была не усыпная, при оных стража, когда же сии гробы пришли в истление и попадали на землю, тогда татары заклали эти выходы камнем и закопали землю, и караулить перестали. Впереди в сих палатах поставлены трех-аршинные преискусно вытесанные камни многочисленные, со всех сторон с резной до самой земли татарской надписью» (Князья Мещерские, А. Игнатьев)

Как уже ясно, у Касимовской царицы Фатимы был сын - касимовский царь Василий Ярославович.

Согласно «росписному списку» 1638 года в Москве у церкви Петра и Павла был двор Касимовского царевича Сеид-Бурхан Араслановича. Находился он в урочище Кулишки, где в Белом городе издревле селилась московская знать. Во время правления Сеид-Бурхана в Касимове в 1649 г. было выстроено текие Афган-Мухаммед султана.

Внук Фатимы - Яков Васильевич, мощи которого являются чудотворными и исцеляют от онкологических заболеваний, что указывает на его вероятное родство по крови с Черниговскими князьями.

Похоронен царевич Яков Васильевич в Казанском Касимовском монастыре, которому покровительствовал:

«Гробница царевича Якова Васильевича существовала до революции. По правую сторону каменной Казанской церкви находилась вросшая в землю каменная небольшая часовня, воздвигнутая над его могилой… На возвышении лежал камень со следующей надписью: «Лета 7185 (1677) году генваря в 7 день на собор Иоанна Предтечи представися раб Божий царевич Иаков Васильевич касимовской

Царевич Касимовский Яков Васильевич, сын владельца Касимова царевича Василия Арслановича, был единственный из крещеных царевичей Касимовских, похороненный в городе Касимове, а все остальные царевичи Касимовские, потомки Василия Арслановича, да и сам Василий - погребены в Московском Златоустовском монастыре»

В монастырской ризнице Касимовского Казанского монастыря, построенного Василием Ярославичем в честь образа Казанской Богородицы, принесенного из Казани - в Касимов, « хранился небольшой образ Божией Матери, вышитый искусными руками, как говорит предание, касимовской царицей Фатимой (которая втайне была христианкой), супругой её сына Марьей Никифоровной, и внучками Евдокией и Домной»…

Таким образом, у касимовской царицы Фатимы были ещё и внучки Евдокия (Васильевна) и Домна (Васильевна)…

При этом источники сообщают, что у «Василия Арслановича было восемь детей, шесть сыновей: царевичи Михаил, Василий, Яков, Никифор, Иван и Семен, и две дочери: княжны Евдокия и Домна. Василий Иванович - сын Ивана и внук Василия Арслановича был последним касимовским царевичем и умер в 1715 г.»

Полагаю, что судьба этих касимовских детей интересна не мне одной

Матерью детей касимовского царя Василия Ярославича была Мария Никифоровна, урожденная Плещеева.

Вероятно, речь идет о родной сестре Евдокии Никифоровны, урожденной Плещеевой, которая в браке была Репниной - Оболенской.

И эти две сестры, по всей видимости, - дочери Никифора Юрьевича Плещеева (Чермного)

Род этих Плещеевых, одна из представительниц которого стала Касимовской царицей и была одновременно матерью убиенного царевича Якова Васильевича, берёт своё начало от боярина Фёдора Бяконта, выехавшего в конце XIII - начале XIV веков из Чернигова в Москву.

Старший сын Федора Бяконта - Алферей в 1355 году был поставлен Митрополитом Киевским и всея Руси. Впоследствии он был канонизован.

Другой его сын именовался Александром и имел прозвище Плещей. Вначале он был княжеским наместником в Костроме (1375 год), потом боярином. Его потомки стали носить фамилию Плещеев.

У Фёдора Бяконта, был праправнук из рода Плещеевых - Игнатий Константинович Плещеев, потомки которого, по имени родоначальника, приняли фамилию Игнатьевы.

Дворянин Руф Игнатьев, изучавший древности Оренбургской губернии в XIX веке, включая «Рюриково городище» около Бирска, судя по его интересу, быть Игнатьевым из рода Плещеевых и Бяконта.

Историю упомянутого выше Касимовского Казанского монастыря я приводила подробно в статье «Ярославичи и Арслановичи, как ключ к пониманию тайны Казанской Богоматери и истории Рязанских князей «Московского княжеского Дома»

Некой касимовской старице Устинье во сне было дано указание: отправиться в Казань и забрать там образ казанской иконы Божией матери, а на обратном пути посетить монастырь св. преп. Макария Желтоводского.

Старица Устинья выполнила все эти указания, и вернулась в Касимов Мещерск с образами Казанской Богородицы и преподобного Макария.

Монастырь св. преп. Макария Желтоводского в этой «парности» может указывать на летопись Макарьевского Желтоводского монастыря, которую держал в руках В.Н.Татищев и в которой наиболее точно отражена история Смуты.

Летопись исчезла. Остались только свидетельства о её существовании. Но вот это совмещение Казанского образа с образом св. Преподобного Макария говорит о том, что одна из главных тайн Смутных времен может быть связана и с родом касимовской царицы Фатимы Султан -Сеидовны и, как я понимаю, Плещеевых.

В этой связи обращу также внимание на то, что единственным сохранившимся наследием Златоустовского монастыря, где был похоронен сын Фатимы Касимовский царь Василий Ярославич оказалась икона св. Димитрия Солунского, культ которого, со всей очевидностью, доминирует в Башкирии и Свияжске близ Казани.

Мне хорошо известен этот культ, потому что один из самых древних приделов Дмитрия Мироточивого, именно Мироточивого, а не Солунского, находится в селе Касево (соседнем с селом Николо-Березовка), где родился мой отец Борис Романович Ярославов на день Святоши Черниговского.

Это Церковь Петра и Павла с Приделом Св. Великомученика Димитрия Мироточивого. Поблизости к ней находятся две церкви Иоанна Предтечи.

Продолжение следует…

Все материалы раздела «История Ярославовых. Камень и вода»